Новый дом

- Да-а-а-а.... Разруха-а-а.... – протянула Брыся, оглядывая полную картонных коробок гостиную.

- Какая же разруха, Брыся! - возмутилась я, - папа завтра соберет мебель, потом мы разберем вещи, расставим всё по местам, и будет красота.

- Знаем мы ваше «завтра»! – хмыкнула она. – Беспорядок сплошной, ничего не найдешь! Вот, спрашивается, где мои игрушки?

- Не знаю, - честно сказала я. – Надо искать.

Брыся почесала за ухом, раздумывая над тем, чем бы ей заняться в ожидании.

- Придумала! Могу играть в бездомную собаку. Пойду, выберу себе коробку, пока все не выкинули. Пока вы будете собирать и разбирать, я себе свой собственный дом устрою.

- Дом устрою – буду жить! – рассмеялась я. – Матрасик дать?

- Не надо, - помотала головой Брыся. – Буду спать на холодном полу, чтоб все по-честному.

- Учитывая, что пол теперь с подогревом, - рассмеялась я, - можешь даже не начинать. Хотя, впрочем, я могу тебе коробку на улицу выкинуть. Там как раз холодно и дождь, коробка быстро промокнет, и у тебя будут идеальные условия для игры.

Брыся тут же высунула нос на улицу и брезгливо поморщилась:

- Нет уж, я лучше дома поиграю. Теплый пол – это не страшно. Буду делать вид, что мерзну, а вы пока мне кидайте объедки со стола. И чтоб побольше сырных корок!

Мы переехали... Последние три дня мы паковали, обматывали скотчем, завязывали, укладывали, раскручивали и отвинчивали. У меня были обломаны все ногти, а на ногах прибавилось синяков от постоянных столкновений с передвинутой мебелью. Брыся бегала по дому с нужными и ненужными журналами и предлагала различные комбинации их использования.

Когда последняя коробка покинула грузовик, мы тут же занялись поиском того, без чего выжить не представлялось возможным. В список ЖЛ вошли: костюм, галстук с зажимом, чистые рубашки, кофе, зарядка для мобильного телефона и носки. В мой – гладильная доска, джинсы, футболки, чайник с чаем, Брысина еда, ноутбук и книга по семейной психотерапии, которую я начала читать накануне переезда. Как ни странно, Брыся ограничилась пакетом со свиными ушами, миской и мышью-шумелкой, которую она, боясь потерять, не выпускала изо рта с самого начала переезда. Она заверила меня, что для игры ей вполне хватит пустых картонок и того, что она отыщет в куче мусора.

Когда все нужное было найдено и отложено в сторонку, ЖЛ приступил к сборке мебели, Брыся – к селекции мусора, а я бегала вокруг них и складывала в огромную корзину то, что они объявляли ненужным:

- Кусок пенопласта! – объявлял один. – Можешь выкинуть!
- Гнутый гвоздь! – вторил ему другой. – Больше не нужен!

Корзина постепенно наполнялась, мебель приобретала товарный вид, а мусорная куча таяла на глазах. Правда, любое посягательство на имущество обоих порождало незамедлительную и бурную реакцию:

- Где ножка? – возмущался один. – От тумбы?!

- Отдай шуруп!– орал другой. - Он мне нужен!

Словом, работа кипела, и через несколько часов наша гостиная приобрела вполне приличный вид: мебель стояла ровненько, блистая новыми боками, а на ковре лежало несколько кусков паркета, три журнала без обложек, отломанная ножка табуретки, маленькая отвертка, пустой тюбик из-под акрилового геля и картонная коробка из-под новой мойки.

- Точно мой размер! – сообщила Брыся тоном женщины, выходящей из модного бутика. – Страшно удобная!

- Отдай отвертку! – возмутился ЖЛ. – Это моя! Стянула из-под носа!

- Не отдам! – обиженно заорала Брыся. – Я ее по-честному нашла! В мусоре!

Она схватила отвертку и скрылась с ней в коробке.

- Во дает! - присвистнул ЖЛ. – Ладно, дома можно. Но в сад не носи, потеряешь!

- Не потеряю! – буркнула из коробки Брыся. – Я ее закопаю, чтобы не потерять! Одной-единственной отвертки ему жалко! У него этих отверток – пруд пруди... Кстати, а когда будем пруд-то копать?

Я открыла дверь в сад и бросила взгляд на ровно раскатанную экскаватором землю.

- В марте! – бодро ответила я.

Не выпуская отвертки изо рта и опасливо косясь на ЖЛ, Брыся прошмыгнула в дверь и помчалась знакомиться с красавцем гольденом, терпеливо караулящем у ограды новую соседку. Он махал пушистым хвостом и улыбался.

- А у меня вот что есть! – сказала Брыся, аккуратно положив отвертку на гравий дорожки.

- Оскар! – представился гольден, - А тебя как зовут?

- Бригантина! – кивнула Брыся. – Но меня все зовут Брыся. Или Бриссья. Или Брисса. Или просто Брис. Короче, кто как может, тот так и зовет. Я привыкла и откликаюсь, если первые три буквы звучат как «бри».

- Бри! Это такой сыр! - рассмеялся Оскар. – Вкусный! Представляешь, если тебя звали бы «Рокфор»? Или «Камамбер»?

- А вот если сыр - козий? – задумалась Брыся. – У них имен-то нет. Как звать тогда? Козой?

- Коза, ко мне!? – предположил Оскар. – Обидно как-то...

- Овечий тогда еще хуже, - замотала головой Брыся. – Я вот думаю, почему у коровьего сыра есть имена, а у овечьего и козьего – нет?

Оскар пожал плечами.

- Наверное, потому что коровы самые большие? – предположил он. – Сыра-то много, все равно не запомнишь, если у каждого имя будет.

- За овец очень обидно, - вздохнула Брыся. – Козы вот хоть умные и рога есть. Мы однажды ходили их кормить, так козы рогами овец отгоняют, чтобы им хлеба не досталось! Представляешь? А у овец даже рогов нету, чтоб отомстить. А копытами наподдать - ума не хватает. Так и живут: ни рогов, ни мозгов. Ни имени. Трудно быть овцой!

Она тяжко вздохнула.

- Ага, трудно, – кивнул Оскар. – То ли дело – собаки! И мозги, и клыки, и имя есть! И овец можем пасти. Повезло нам.

- Повезло, – согласилась Брыся. – В жизни всегда кто-то кого-то пасет, у кого клыков и мозгов больше. Не говоря уже про имена.

- Точно, - сказал Оскар и поскреб за ухом. – А вы надолго переехали?

- Надолго, - сказала я. – Мы купили участок и построили дом. Теперь надо только сад красивый сделать и будем жить долго и счастливо.

- Ты разговариваешь? – ахнул Оскар. – Ничего себе новость!

- Ага! – гордо сказала Брыся. – Мы все время разговариваем. С утра до вечера.

- И иногда даже ночью, - улыбнулась я. – Когда Брыся не хочет спать.

- Нет, но как же так получилось, что ты разговариваешь? – потрясенно спросил Оскар.

- Это длинная история. Потом как-нибудь расскажу, - ответила я.

- Мы тебе потом все-все расскажем! И про Чарли, и про Энди, и про Ричарда! И про выставки, и про зазаборных! – закивала Брыся. – А у меня друзья тут живут неподалеку. Ты их даже знаешь, наверное. Робин, Лотта и ....

- Не знаю, - пожал плечами Оскар. – Ко мне не забегали, по крайней мере.

- Ничего, забегут теперь, раз Брыся приехала, - рассмеялась я, - она тебя с ними познакомит.

- А мы еще пруд выкопаем скоро! – похвасталась Брыся. – Предлагаю собираться там по вечерам. Столько всего надо обсудить... Если собаки способны на большее, то надо срочно придумать, чем нам заняться! А то будем жить, как овцы. Совсем неинтересно...

Про полицию

С утра пораньше Брыся начала ныть. Ныла она тихо и противно, рассчитывая на то, что я не выдержу и возьму ее в постель. Так, собственно, и вышло: ЖЛ вздохнул и, повернувшись на правый бок, заметил, что я потакаю всем ее капризам, а я, чертыхаясь, вылезла из теплой постели и пошла вынимать Брысю из клетки.

- Вот видишь, - довольно сказала она, болтая ногами, пока я несла ее в постель, - надо было только сказать волшебное слово! И ты сразу тут!

- Конечно, - ехидно ответила я, - если ты уже минут тридцать завываешь «Мамочка-возьми-меня-в-постель», то как раз слово «пожалуйста» является, с твоей точки зрения, волшебным.

- Я – хорошо воспитанная собака! – нагло сообщила она и показала язык. – Ну что, спать будем или за кру-а-санами поедем?

- Обойдешься! – ответила я и завернулась в одеяло, водрузив сверху Брысю. – Спи давай. Папа съездит, когда проснется.

- А я уже не сплю, - тут же сонно возразил ЖЛ. – И, кстати, у нас опять собака в постели!

- И что? – возразила Брыся. – Я тут никому не мешаю, между прочим. Я вас охраняю от грабителей. Если они придут, то я из постели ка-а-ак выпрыгну! Прямо на них.

И она тут же показала, как именно она будет выпрыгивать на грабителей. ЖЛ взвыл и, отмахиваясь руками, закопался поглубже в одеяло. Брыся захихикала и ловко ввинтилась в какую-то складку. Я тут же почувствовала, как ее шершавый язык стал вылизывать мое плечо, подбираясь поближе к лицу.

- Брыся! – возмущенно прошептала я, - нам вставать через полчаса. Перестань сейчас же! Я спать хочу!

- А я есть хочу-у-у-у! – заголосила Брыся из-под одеяла.

- Вон отсюда! – не выдержал ЖЛ. – Всю неделю работаешь, как проклятый, а потом у тебя собака завывает под одеялом!

- Между прочим, - заметила Брыся, вынырнув на поверхность, - я не завываю, я просто есть хочу. Кто виноват?

- Дед Пихто, - вздохнула я. - ЖЛ, ладно, мы поехали в булочную. Когда проснешься, будет тебе горячий кофе и круассаны. А если повезет, то и бриошь прихватим. Не сердись только.

- Вот-вот! – подхватила Брыся. – В них изюм вкусный. А Пихто – это кто?

- Ладно, - пробурчал из-под подушки ЖЛ, - за круассаны все прощу.

- И я! – закивала Брыся. – Поэтому я и вою по утрам! Как Пихто.

Вот так началось утро нашего последнего переезда. После завтрака я начала упаковывать оставшееся имущество в картонные коробки, а Брыся, уже знакомая с процедурой переезда, наблюдала со спинки дивана за моими манипуляциями.

- Если ты что-то будешь выбрасывать, скажи мне сначала, - напоминала она каждые пятнадцать минут, - а то, может, мне надо, а ты выкинешь. Например, старые журналы.

- Зачем тебе? – простонала я, - У тебя игрушек мало, что ли?

- А их рвать интересно! – возразила Брыся. – А если не хочешь, чтобы я их дома рвала, я могу их в сад носить, а клочки по соседям полетят!

- Ага, и соседи на нас донесут в полицию, - скептически нахмурясь, ответила я, - и с ними ты тогда сама будешь разбираться!

- А они с собаками придут? – заволновалась Брыся. – Я полицейских-то не очень боюсь, а вот собаки у них страшные. В намордниках и на поводках!

- Конечно с собаками! – как можно убедительнее ответила я. – Когда дома хулиганит собака, полиция приходит с собаками!

- А когда дети у кого-то хулиганят, то тогда они с детьми в намордниках приходят? – спросила она.

- Нет, Брыся, - я потрепала ее по ушам, - не волнуйся. Дети полицейких не ездят с ними к хулиганам, и, тем более, они не носят намордники.

- Это хорошо, - обрадовалась Брыся, - только тогда непонятно, зачем собаки их носят!

- Это, Брыся, надо у них самих спросить. Вот когда они к нам придут, то тогда и спросишь. А пока можешь пойти порвать журналы во дворе, чтобы они к нам как можно быстрее пришли. На тебе журнал!

Я протянула ей номер журнала «Сад и огород» с аппетитной клубникой на обложке. Брыся задумчиво наклонила голову, соображая, стоит ли ей заманивать к нам полицию.

- Я потом порву, - наконец сообщила она. – Когда переедем. Тут и без полиции дел хватает. За всем не уследишь! А то придет собака полицейская, и что-нибудь стянет, несмотря на намордник. У меня же полно костей в саду припрятано! Фьить! И нету!

- Брыся! Полицейские не крадут! Они, наоборот, от воров охраняют!

- Кто знает! – пожала плечами Брыся. – Мало ли...

- Нет, - я покачала головой, - эти собаки специально обучены. Если они подумают, что у тебя плохие намерения, то могут и укусить.

- Вот я и говорю – они опасные! – воскликнула она. – Если не украдут, то укусят!

- Брыся, они обучены задерживать нарушителей!

- А как они понимают, кого задерживать? – заволновалась Брыся. - Например, если укушу человека за икру – это одно, а если бродячая собака – то другое! Тогда мы оба - нарушители, но как-текст-то разный!

- Так, - согласилась я. – И наказание будет разным.

- Но это же нечестно? – возмутилась Брыся.

- Нечестно, - вздохнула я. – А что делать?

- Не знаю, - вздохнула Брыся. – Может, перестать кусать?

- Ну это тебе решать! – улыбнулась я. – Это же ты кусаешь, а не я.

- Ну вот, - расстроилась Брыся. – Ни журнал порвать, ни укусить за икру. Полиция везде достанет. Может, мне самой в полицейские собаки записаться? Тогда можно будет и журналы рвать, сколько хочешь, и кусать нарушителей!

- Мда, Брыся, - улыбнулась я, - мне только полицейской собаки дома не хватает!

- А что? – воодушевилась она, - Например, я буду вас с папой задерживать, когда вы правила будете нарушать! А правила я сама установлю, как полиция.

- А я на тебя тогда намордник надену! – пригрозила я. – Выбирай: правила и намордник, или без правил и без намордника.

- Нет уж, - протянула Брыся, - тогда я не смогу журналы рвать и кусать друзей за икры... Без намордника лучше. Лучшей дай мне журнал! Чтоб было, чем заняться, пока ты вещи складываешь...

Зууум

Home sweet home

- Брыся! – сказала я как-то утром, - Собирайся, мы едем в новый дом, там нужно срочно красить стены. А то переезд уже через неделю, а стены еще некрашены.

А я?! – заорала в ответ Брыся. – А мне дадут что-нибудь покрасить? У меня и кисточка своя есть! На хвосте!

Нет уж, - улыбнулась я, - ты лучше наблюдай за процессом. Красить буду я сама. И еще рабочие, которые будут мне помогать.

Ну вот, - расстроилась Брыся. – Как красить, так рабочие. Давай лучше вместе красить, а эти твои рабочие будут за нами наблюдать?!

- Брыся, - сказала я, - если мы будем красить вдвоем, то, скорее всего, мы ничего вообще не покрасим. Потому что сначала я буду отмывать комнату от пролитой тобой краски, а потом придется отмывать от краски тебя. Причем, эту краску чрезвычайно трудно отмыть.

- Да? – расстроилась Брыся. – Тогда я против. Я буду лучше наблюдать. Только ты мне место почище найди.

Мы собрались и поехали в новый дом. Там царил жуткий беспорядок – мебель была собрана в центре будущей гостиной, все вокруг завалено обрывками пластика, кусками скотча, осколками плитки. Поздоровавшись с рабочими, я натянула белый комбинезон, повязала косынку и нацепила огромные пастиковые очки.
- Ужас! – тут же возмутилась Брыся. – Не мать, а чучело какое-то! Хорошо, что я хоть красить не буду, а то мне очки твои совсем не нравятся.

- Что делать... – развела я руками, - красота – это временное явление. Иди лучше, сядь на стремянку и наблюдай оттуда.

- Стре-мянку? – вытаращила глаза Брыся. – А-а-а! Поняла! Если рабочий неправильно красит, то я стре-мительно спрыгну и укушу его за ногу! А то – мало ли? Если никто не следит со стре-мян-ки, то они тебе тут такого накрасят!

Я помахала ей рукой, взяла ведро с краской, валики, кисточки и прочие орудия труда и побрела в свой угол. Брыся взобралась на стремянку, которая возвышалась посередине гостиной, и устроилась на самой ее вершине. «Оттуда мне все отлично видно, - заверила она, - кто куда пошел и что покрасил! Можно начинать!»

Кто-то включил радио, и, под музыку французской попсы, мы приступили к работе. Двигались мы по кругу. Брыся следила за общей работой и давала ценные советы.

Вскоре гостиная заметно посветлела, и серые стены исчезли под толстым слоем грунтовки. Мы с рабочими довольно переглянулись, а Брыся довольно захихикала сверху.

- Кстати, - вдруг сказала она, - а почему ты решила красить все в белый цвет? На нем же все время пятна остаются! От ног.

- А ты меньше на них вставай, - заметила я, - а то у меня иногда создается впечатление, что твоя цель – это оставить как можно больше следов, причем, преимущественно на белом фоне.

- Ну да! – тут же парировала Брыся, - Ты же сама говорила, что каждый должен после себя оставить заметный след! Вот я и оставляю. На стене!

И она довольно захихикала, крутя хвостом, как пропеллером.

- Может, пообедаем? – робко предложил один из рабочих, албанец по имени Марко.

- Конечно пообедаем! – тут же закивала Брыся. – А то такая работа сильно выматывает! У кого что есть поесть! Налетай!

Она начала носиться по заваленной газетами комнате, стараясь высмотреть, что достают из сумок рабочие. Поскольку стола у нас пока не было, мы выложили еду на расстеленный на полу чистый кусок холстины, припасенный мной для разных ремонтных нужд. Брыся села на краю и стала старательно всматриваться в то, что лежало перед ней.

- Она сейчас глазами дыру проест! – заметил Рене. – Может, дать ей ветчины?

Брыся тут же скроила самое жалобное лицо, на которое была способна.

- С утра маковой росинки во рту не было! – громко пожаловалась она. – И работать пришлось!

- Брыся, не преувеличивай! – строго сказала я. – Ты с утра плотно позавтракала.

- А я уже все переварила! – она показала мне язык. – Показать?

- Не надо, поверю на слово. Не мешай нам обедать, пожалуйста.

- Я не мешаю! – тут же возмутилась она. – Я смотрю на ветчину. Думаю, какой она была свиньей: грустной или веселой.

Я предусмотрительно отодвинула ветчину в центр нашего импровизированного стола. Рабочие разлили по стаканам кока-колу. Рене грустно заметил, что в присутствии клиентов пить пиво запрещено.

- Клиентам тоже пить запрещено, - так же грустно заметила я, - в присутствии рабочих.

- А можно я собаке сыра дам? – спросил Марко. – Вон она как жалобно смотрит!

- Конечно, надо дать! – подхватила Брыся. – Я больше люблю твердый. Хотя и мягкий тоже пойдет. Кара-мамбер. Нет, карман-бер! Камер-бер! Тьфу! Никак не запомню.

- Камамбер! – сказала я. – Но ты его все равно не любишь, так что можно не запоминать.

- Ты что! – возмутилась Брыся. – Как раз запоминать нужно именно то, что не любишь! Например, если предложат на выбор - что-то, что не любишь и что-то, что не знаешь – тогда ты точно не съешь то, чего не любишь! А то, что любишь, оно само запоминается! И если надо выбрать между чем-то, что ты любишь и чем-то другим – тут ведь и дурак не ошибется! Так?

- Мда, - почесала я ее за ухом, - я думаю, тебе пора книгу писать. Философскую. Сначала про следы, а потом – про проблемы выбора.

- Неа, - замотала головой Брыся, глотая кусок переданного ей сыра, - если писать, то про сыр. Вот, например, сыр есть из коровы, козла и овцы. Козлиный воняет носками. Но если на вкус, то сойдет. А коровий бывает вкусный и безвкусный. Вкусный в коробочке, на нем зелень еще какая-то лохмотьями, а безвкусный - желтый, в пластике. Он и сам как пластик. Название похоже на «минтай», но не рыба.

- Эмменталь?

- Он! – удовлетворенно кивнула Брыся. – А от овечьего у меня живот болит. И у йорка тоже.

- Так я вам овечий не давала! – возмутилась я. – Где ты украла?! Признавайся!

- Я не крала! – возмутилась в ответ Брыся. – Его йорк принес, он в помойке нашел, кусок огромный.

- А-а-а, понятно, - строго сказала я, - вы нашли испорченный сыр, съели его, а потом от него у вас живот болел, так? И откуда ты знаешь, что он овечий был?

- Ну мама! – закатила глаза Брыся. – По запаху, откуда!

- Брыся! – сказала я специальным педагогическим голосом. – Я тебе тысячу раз говорила: не есть из помойки. Там только испорченные продукты! От них можно заболеть!

- Я не ем! – опять возмутилась Брыся. – Меня угостили! Я же не знала, что йорк его в помойке нашел?!

- Мы закончили обед, скормили Брысе остатки бутербродов и вернулись к работе. Брыся взобралась обратно на стремянку и стала смотреть в окно.

- О! – раздался ее вопль ровно через три минуты. – Кошка! Пойду прогоню, а то – ишь! Чего она к нам ходит!

Она кубарем скатилась с лестницы и со всех ног бросилась в сад.

- Эй! – орала она, подскакивая в траве. – Вон отсюда! Сейчас догоню и горячих наваляю!

Опасливо озираясь, худая полосатая кошка ринулась было к ограде, но Брыся ловко отрезала ей путь. Тогда кошка, шипя, замахнулась на Брысю лапой. Пока Брыся соображала, что делать дальше, кошка взлетела на яблоню, росшую на границе участка.

- Во дает! – возмутилась Брыся. – Она еще дерется! Ты не смотри, что я маленькая! Укушу не хуже овчарки! А может, даже лучше!

- Брыся! Отстань от кошки! – крикнула я из окна. - Она тебе сейчас глаза все выцарапает!

- Ничего не выцарапает! – крикнула в ответ Брыся. – Я ее буду сторожить. Спустится, когда проголодается. Я ей даже сама еды принесу, чтоб спустилась.

Бедная кошка, прижав уши, замерла на самой верхушке.

- Эй, ты! – крикнула Брыся. – Слезай давай! Я тебе сыру сейчас принесу!

- Вот-вот, - крикнула я, - ты ей сыру принеси. Я тебе уже тут кусок приготовила...

Брыся тут же ринулась за сыром, а кошка, не теряя ни секунды, слетела вниз и унеслась к соседям. Когда Брыся вернулась обратно, кошки уже след простыл.

- Ну вот, - расстроилась она. – А я хотела ее сыром приманить. Куда теперь его девать-то? Я его уже пожевала слегка!

- Ну, раз пожевала, тогда съешь, - разрешила я. – Кому нужен жеваный сыр?

Довольная Брыся проглотила оставшиеся от охоты на кошку кусочки сыра и взобралась обратно на стремянку.

- Ну как вы тут без меня? – спросила она, обводя всех взглядом. – Небось, не красите, если никто не наблюдает?! Ну-ка, быстро за работу! Я бы вам тоже помогла, если бы не очки...